Обманчива наша земная стезя,
Идешь то туда, то обратно,
И дважды войти в ту же реку нельзя,
А в тоже говно – многократно
(И. Губерман)
Равенсбрюк – страшное место, которое невозможно забыть. Многие человеческие воспоминания давно уже успели стереться даже из совершенной вампирской памяти, а вот пять месяцев, проведенные в стенах женского концлагеря, все же забыть не дано (а как иногда хочется)… Даже сейчас Катарина достаточно четко помнила лица измотанных голодом и дикими, страшными экспериментами женщин, и уж тем более никогда ей не забыть первую встречу с Йоханом Шульцем…
В тот вечер в их барак не вернулось несколько девушек, никому не потребовалось объяснять почему, ледяной страх смерзся комком в животе Кати, почему-то именно тогда она уже знала, что уйдет отсюда следующей…
Женщины уже разбредались по нарам, когда раздались тяжелые шаги, и скрипнул засов открываемой двери.
- Ты идешь за мной, - Катерина не видела лица надзирателя, но узнала голос. Среди остальных военных концлагеря он выделялся необыкновенной, даже непривычной, почти ангельской красотой.
Ну хоть последний мужчина, который меня провожает, будет красавцем, - невесело усмехнулась своим мыслям девушка, уже считавшая себя мертвой. Она кивнула оставшимся в бараке, узницы и так знали, что сюда несчастная уже не сможет вернуться…
Холодный весенний вечер был промозглым, только сейчас это уже не огорчало... «Я слишком люблю жизнь» как заклинанье твердила себе девушка, ноги становились ватными, хотелось стать маленькой горошинкой и закатиться куда-нибудь под дощатый настил…
- У меня нет времени ничего тебе объяснять, - пленница настолько ушла в собственные размышления, что не заметила, как оказалась прижата тем самым конвоиром к шершавой и сырой стене барака, - времени у нас ничтожно мало, - повторил немец (причем его русский был достаточно чистым), - я могу тебя спасти, только ты уже больше никогда не сможешь быть человеком. Решай прямо сейчас, решай сама, через минуту я должен буду привести тебя в лабораторию, могу заверить, что ничего хорошего тебя там не ждет…
Незнакомец пугал и давал надежду одновременно. Что ж, если это шанс, то нужно его использовать, - пронеслось в голове.  Чтобы не потерять остатки решительности Екатерина зажмурилась:
- Все, что угодно, лишь бы выбраться отсюда!
…Прошла какая-то пара минут, а Катя и незнакомец были уже довольно далеко от забора.
- Как ты это сделал?! – беглянка ошарашено уставилась на своего спасителя, а тот лишь поморщился:
-Давай без глупых вопросов, объяснять все буду потом…
Больше докучать незнакомцу не было смысла…сейчас она на свободе, и это главное!

Избушка была замечательная (а после бараков лагеря, так вообще хоромы), едва повалившись на узкую кровать, девушка забылась тревожным сном.
Где-то на грани видений и бодрствования спящая услышала тихий шепот, который так же запомнила на всю свою жизнь:
-Ты выдержишь, Катарина, ты сильная. Я в тебя верю, - немец провел прохладной рукой по щеке беглянки, его дыхание обожгло кожу… Потом был огонь сжигающий все изнутри, а мужчина постоянно был рядом, его холодные руки были успокоением для бушующего внутри пожара…
Тогда Екатерина еще не знала, что эта невыносимая пытка подарит ей начало абсолютно новой, до сих пор неизвестной жизни… 
***
Сколько лет прошло, а памятный вечер не стерся, как и вся невыносимая боль, через которую пришлось пройти. Казалось, что война отучает от страха, вселяя равнодушие даже в самые некогда романтичные и впечатлительные натуры. Верно и неверно одновременно. Страх никогда и никуда испариться не может. Можно разве что научиться с ним жить. Если бы также легко было и усмирить собственную сущность зверя или просто принимать ее наличие.
Несколько месяцев, проведенные среди клана, разделяющего ее странные убеждения о питании, придали уверенности и заставили поверить в возможность вполне гармоничной жизни среди людей, не принося последним смерти.
Каллены. Они были настоящей семьей, где каждый жил общими интересами, но и уважал свободу. Но при всем терпении и доброте Эсме и Карлайла, Шульц все чаще осознавала, насколько скучает по наставнику. Легко обижаться на Отца, зная, что Йохан в привычно язвительной манере выскажет собственное мнение, но потом перекипит и постарается вернуть общение в прежнее, дружеское русло. Теперь же немца не было рядом, и отсутствие его было подобно бреши глубоко внутри. Никакого чувства вины или собственной ошибки. Каждый имеет право на точку зрения, и каждый волен следовать собственным путем. Только почему тогда так горько бывает порой? Предпринимать путешествие в подобном состоянии было не самой удачной идеей, но навестить старый дом следовало уже давно. Нужно еще собрать всю свою силу воли, дабы не искать встречи с Отцом.
В этом доме Катя провела многие годы своей нечеловеческой жизни, и не могла скрыть радости, когда в один прекрасный момент Шульц официально и документально объявил ее владелицей уютного именья. Конечно же, дом без постоянного присмотра ветшал и требовал к себе внимания, но Катарина была слишком увлечена собственными проблемами, чтобы тратить драгоценное время на подобные, абсолютно бытовые мелочи. Теперь же появлялись мысли о том, что следует подключить Эсме к работе, наверняка мать семейства Каллен будет рада новой работе на любимом поприще. Интересно, как к подобной идее отнесся бы наставник.
Даже при вампирьих талантах борьба с пылью и паутиной занимает приличное количество времени, но Катерина рада возможности вернуть себе частичку человеческой жизни подобным занятием. Странность? Вполне возможно, но у каждого живого существа они имеются, и это далеко не самые худшие. Жаль, что приводить всю площадь в надлежащий вид просто бессмысленно, приходится ограничиться несколькими комнатами, которые хотелось бы видеть в обжитом состоянии.
Близкие звуки двигателя заставляют отложить один из рукописных старинных фолиантов. Шульц гордился своей коллекцией, за многие экспонаты которой любой уважающий себя искусствовед продал бы душу дьяволу. Посторонние звуки не стихали, что  серьезно настораживало. Усадьба располагалась недалеко от нынешней столицы, но толп народа здесь никогда не наблюдалось. Подобные места всегда защищены множеством мистических историй. Часть из них, кстати, придумывал сам Йохан, находя в мифотворчестве развлечение на протяжении многих десятилетий своей жизни. Сюда не рисковали лезть даже любители быстрой наживы, они попросту отсюда не выходили по обыкновению, а наставник только саркастично благодарил Провидение, избавившее аристократа от необходимости выслеживать завтрак, обед или ужин.
Сама мысль о том, что придется проучить слишком глупых людишек вызывает тошноту. У наставника разговор был бы краток, возможно ей удастся выйти из положения более гуманным способом.
Наглый стук в дверь заставляет буквально подскочить от неожиданности. Кто бы то ни был, но совести у визитера уж точно не наблюдается. Придется изображать слабую, но гордую девушку.
- Подозреваю, вы ошиблись адресом, - изображая крайнюю степень неуверенности, открыть дверь перед незнакомцами. И почему-то в голову совершенно не приходит тот факт, что человек бы не рискнул так поступить, впрочем, ошибку можно смело списать на цвет волос. Блондинки- существа крайне странные, Роуз может подтвердить.
От девицы несло алкоголем так, что Катарина страстно подавляет желание зажать слишком чуткий нос, а вот ее спутник…
Алый оттенок радужки служил самой лучшей визитной карточкой, да и лицо казалось смутно знакомым, только вот откровенно развязные манеры раздражали.
- Раз уж так вышло, то стоит, подозреваю, пригласить вас в гости, - взгляд только на незнакомца, глупую дамочку рядом Шульц просто игнорирует. – Устраивать спектакли на пороге дома не лучшая идея, - пропустить нежданных и вовсе не желанных гостей внутрь, указав на первую дверь по коридору. – Я так понимаю, что целью вашего визита была вовсе не моя персона, поскольку мы не знакомы. А вот притаскивать сюда это, - недовольно зыркнуть в сторону девицы, запустившей жадные лапки в коллекцию старинного фарфора в одном из изящных шкафчиков, - было в высшей степени наглостью.
Скрестить руки на груди, не сводя взгляда с откровенно нагловатой… хм, нагловатого лица собеседника